Каждый вечер. Темнота подступает мягко. Расплывчатые облака уплывают за горизонт, словно промокший пастельный рисунок. Солнце, приближаясь к верхушкам деревьев, краснеет, иногда розовеет, а иногда становится совсем золотым. Золотое, я думаю, - самое красивое. Оно появляется, когда рядом с ним не больше одного - двух облачков, а все остальное небо чистое, как перед зарей. Это золото не слепит. Оно светит ярко, но к глазам мягко и даже ласково. Под ногами пыль, дальше по склону один песок, а там где вода омывает берег, лежат камни. Лишь на первых порах здесь может показаться, что ничем не пахнет. Днем воздух прогревается, становится сухим и переносит частички песочной пыли, которая имеет свой неповторимый, но очень тонкий аромат, а вечером, особенно поздним, воздух насыщается влагой из остывающей реки и несет в себе прохладу с рыбными запахами. Эти рыбные запахи не такие острые, как те, что царят на кухне, поэтому их можно даже не замечать.
В это время (ближе к закату) слышен каждый шорох. Слышно, например, как плывет последняя баржа с углем из Сирвинской шахты, которая отсюда за двадцать километров. Слышен городской гул, идущий от шоссе и ближайших жилых зон, но стоит сосредоточить на чем-нибудь свое внимание, и он пропадает. Вообще все человеческое и цивилизованное здесь кажется чуждым и лишним, поэтому тот, кто ищет единения с природой, старается всего этого просто не замечать. А природа отвечает ему тем же, раскрывая всю свою красоту лишь под вечер, когда здесь становится тихо, толпы пляжников  расходятся по домам, а ценители прекрасного, романтики, униженные и обиженные могут восхищаться картинами природы, гораздо более удивительными, чем те, что выставляются ею на дневной обзор.
В тот день ожидался золотой закат. Я определил это еще задолго до того, как солнце приблизилось к горизонту. Небо чистое, как горное озеро, все облака, гонимые легким северо-восточным пассатом, уплыли и растворились в синеве уходящего дня. Но несколько плотных кучеватых облаков все еще висели вдалеке, пресекая путь опускающемуся солнцу. Идеальные условия для того, чтобы светило на какое-то время приобрело золотой оттенок.
Я сидел на траве, держа пухлый блокнот на коленях, отрываясь от своих записей, чтобы взглянуть на небо и на положение солнца. Дышалось легко, поэтому слова тоже легко лились из моей головы, мгновенно обретая свою окончательную форму на листе бумаги. В такие моменты я перестаю замечать людей вокруг. Люди очень отвлекают от работы, даже если ничего не делают, поэтому я попросту игнорирую всякую человеческую деятельность, уходя в собственный мир, который я сам же и создаю.
На середине строчки в мой слух вдруг проник чей-то крик. Не крик о помощи, а крик раздора. Кто-то с кем-то ссорился - вероятно, молодая пара выясняла отношения. Такие моменты я очень не люблю, потому что на них отвлекаешься, даже если совсем того не хочешь. Я достал из сумки наушники с плеером, заткнул ими уши и включил записи концертов Лондонского симфонического оркестра, игнорируя весь мир. Хорошая музыка без слов всегда помогает мне сосредоточиться и настроиться на нужную волну. В крайнем случае, ставлю какого-нибудь иностранного исполнителя, который звучит для меня не более осмысленно, чем любой задействованный в его композиции музыкальный инструмент.
Справа, в нескольких метрах от меня, я уловил какое-то движение. Повернув туда голову, я увидел молодую девушку, привлекательного вида и очень хрупкого сложения, она медленно приближалась к склону, смотря себе под ноги. В руках она держала сумочку, которая вот-вот готова была упасть из ее ослабевших пальцев, но самой девушке до этого, по-видимому, не было никакого дела. Она сама держалась неуверенно, едва волоча за собой ноги, словно подкошенная внезапной болью.
Сбросив наушники, я хотел уже было кинуться к ней на помощь, думая, что случилось что-то неприятное, как вдруг увидел слезы, катящиеся по ее лицу. Уже догадываясь, в чем дело, я обернулся и увидел удаляющегося в другую сторону парня, который был явно не в себе от злости и желания крушить все на своем пути. Меня самого пробрала внезапная вспышка ярости по отношению к этому субъекту, который оказался способен обидеть такое нежное и беззащитное создание.
Я опять посмотрел на нее. Девушка сидела на пеньке и душила свою боль в слезах. Закрыв лицо руками, она пыталась закрыться от всего мира, уйти в себя и спрятать свою горечь внутри, но была не в силах сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Меня охватила непреодолимо глубокая жалость к этой несчастной жертве мужского произвола. Она казалась такой покинутой и одинокой, что я просто не мог смотреть на это со спокойной душой. Я хотел сделать для нее хоть что-то, хоть как-то облегчить, утешить ее страдания. Но, естественно, это было вне моих возможностей. Мы ведь даже не были знакомы, а от незнакомцев обычно поддержки и понимания не ждут.
Я перевел взгляд на небо. Солнце уже приближалось к облакам, начиная обретать внизу золотой оттенок. Скоро должен был состояться предсказанный мной закат, а вместо того, чтобы радоваться, я сидел печальный. Эта девушка увлекла с собой все мои мысли, и я уже не мог спокойно продолжать работу. Я вдруг подумал, что, представься мне такая возможность, я бы отдал в тот момент все, лишь бы увидеть на ее лице улыбку!
И тут внезапно меня осенила мысль, которая заставила все мое нутро трепетать от радости. Я мог это сделать! Это же так просто! Я щелкнул ручкой и начал писать в своем блокноте слово за словом, строчку за строчкой так быстро, как только мог.
Тем временем, пока я писал, солнце уже частично вошло за линию облаков, и его золотые лучи огнем стали разливаться по небу, отражаясь в реке и превращая весь пейзаж в сияющую и пылающую золотистыми аурами картину. Солнце зажгло ярким светом слезы на ладонях девушки, и та отняла свои руки от лица, удивленно глядя, как следы ее горечи превращаются на ее глазах в маленькие частички солнца. Она перевела взгляд на небо, и золото заката осенило ее лицо, отражаясь в самой глубине ее глаз. Слезы тут же прекратились, а вместо них на лице девушки засияла улыбка. Я был так рад, что совсем оторвался от своего занятия и смотрел только на нее, следя за закатом лишь в отражении ее глаз. Она заметила это и повернулась ко мне. Теперь ее улыбка была обращена в мою сторону, и я улыбнулся в ответ. Мы оба вдохновленные и переполненные счастьем следили за закатом, пока последние лучи солнца не скрылись за облаками, а облака – за горизонтом, и день не подошел к своему чудесному завершению.
Я поставил точку, положил ручку между страниц и захлопнул блокнот. Девушка все так же плакала, сидя на пеньке. В руке у нее появился платок, уже успевший изрядно промокнуть. Солнце все еще стояло выше облаков, но уверенно к ним приближалось, поэтому до заката оставалось четыре – пять минут. Самое время действовать. Я поднялся со своего примятого на травке места, поправил штаны, взял в руку блокнот и направился к девушке, которая явно меня не ждала.
Я подошел немножко сзади и тронул ее за плечо. Она дернулась от неожиданности и с опаской взглянула на меня. Я чуток растерялся и вместо того, чтобы аккуратно передать блокнот ей в руки, кинул его на землю. Но, слава Богу, он раскрылся на нужной странице, где была заложена ручка, и я посчитал, что моего участия здесь больше не требуется.
Я вернулся на свое место и сделал вид, будто дальнейшая судьба моего блокнота меня совершенно не интересует. Надев наушники, я потыкал какие-то кнопки на плеере, якобы включая музыку, и поднял свой взор на небо, украдкой косясь на девушку. Сперва она недоумевающе посматривала то на меня, то на блокнот, потом тщательно вытерла слезы платком и наклонилась к записям, уже с некоторым признаком возрастающего интереса. Я торжествовал! Она явно читала то, что я написал, и мой план должен был состояться! Любопытство ее, по-видимому, все возрастало, потому что уже вскоре она слезла с пенька и села на траву, рядом с блокнотом, однако, все еще не осмеливаясь притронуться к нему хотя бы пальцем. Солнце, тем не менее, все ближе подбиралось к облакам, закат был на подходе, и я мысленно поторапливал девушку, чтобы она успела дочитать последнюю строку как раз к рассчитанному мной времени. Но я не подумал, что скорость моего чтения может существенно отличаться от того, как быстро читает она, поэтому все мои расчеты могли пойти прахом, и все из-за того, что в школе она недостаточно хорошо изучала чтение. Но вот, я увидел, как на ее лице заиграла улыбка, последние слезы прокатились по ее щекам, еще с минуту она заинтересованно глядела в записи, а затем повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза, улыбаясь настолько живо и искренне, будто я оказался ее давно потерянным другом. В этот момент я увидел в ее глазах отсвет заката, сверкающего золотом - того самого, о котором я говорил. Я оглянулся. Да, это был предсказанный мной золотой закат. Конечно, не такой красочный, как описал его я в блокноте, который сейчас был у девушки, но меня больше волновало другое: она действительно улыбалась, взирая на этот закат. Слезы уже не катились по ее щекам, я принес ей радость, я даровал ей частичку счастья, и я был безумно счастлив сам.

Alexis Undergod 2010