Я могу рассказать вам о многом: о своей жизни, о судьбах других многих людей. Если вам это будет интересно, тогда слушайте, а если вам всё ровно, то лучше сразу отложите мой рассказ в сторону. 

     Я могу похвастаться тем, что живу среди известных людей. Дом, в котором я живу – это музей восковых фигур. Мы все живы, у каждого есть душа, свой характер, а люди, почему - то, считают нас заживо похороненными в этом доме. Всем обитателям музея очень обидно, ведь некоторые из нас ещё живы на самом деле. Среди на есть… В это мгновенье в дверь тихо постучали. Дверь со скрипом открылась и в мою белую комнату заглянул парень в пижаме.

- Можно войти? – спросил парень.

- Да, входи. Но только не надолго. Я очень занят, пишу очередной рассказ.

     Парень тихо закрыл дверь и вошёл в комнату. Присаживаясь на стул, он зацепил чернильницу с пером и она с грохотом упала на пол.

- Бон, что ты делаешь? А если я пойду и разобью твою гитару?

- Извини, я не хотел, - восковое лицо парня при свете свечи блестело, - у тебя чернильницы еще есть, а у меня гитара одна.

     Где-то далеко по коридору послышались глухие шаги.

- Уходи скорее! Кажется, охранник приближается.

     Я почти вытолкал за дверь своего гостя, затушил свечу и стал на своё место. Через минуту дверь приоткрылась, свет от фонаря пробрался в комнату и почти сразу же исчез.

«Наверное, снова эти проклятые мыши », - сказал охранник и ушёл.

     Я зажег свечу и снова начал писать. «Нет нам, писателям, жизни. Всегда их кто-то гнал, запрещал писать. А нам, восковым писателям, ещё надо прятаться от охранников разных, притворяться неодушевлёнными предметами, замирать при посетителях. Ну ладно, хватит о себе. Вообще-то я пишу о других. Только что ко мне заходил Бон Джови. Он такой неуклюжий, а так парень хороший. Вообще-то ко мне многие приходят, хотят, чтоб я о них что-то написал. Я, все-таки, надеюсь прославиться благодаря им. Но, если снова говорить о себе, то меня мучает один вопрос: Зачем меня создали? Я ведь просто неизвестный писатель, не Достоевский, не Бальзак, не Пушкин. На меня, наверное, возлагали большие надежды. Но вам нравится то, что я пишу. Я чувствую это. Я буду рад, если вы расскажите обо мне всем своим знакомым… »

     Вот чёрт. За окном начинает сереть. Скоро за мной придут, чтобы переодеть меня из этого белого покрывала в мою любимую одежду. На ночь нас всегда во что-то закутывают, чтобы не погрызли эти проклятые мыши. У Бона Джови тоже есть свой парадный костюм. Через некоторое время за мной придут, я уже слышу голоса внизу. Она бесцеремонно, как всегда, откроет мою дверь с надписью «Неизвестный писатель». Она – это моя горничная Настя. Она почему-то тоже ходит всегда в белом. Может быть, она тоже боится мышей. Может и она в душе восковая, как я, как многие другие..? Мне все ровно какая она там в душе, как бы там ни было, я сегодня не промолчу, если она снова не постучится и войдёт просто так. Вот я снова слышу голоса внизу, надо заканчивать. Допишу следующей ночью.

     Я занял своё место и вовремя застыл, потому что через секунду дверь открылась и вошла молодая девушка в белом халате.

- Петр Алексеевич, почему этот писатель снова стоит на столе?- ответе не последовало, - Неизвестный писатель, слезайте немедленно со стола! Вам нужно делать укол! – ничего не происходило. Писатель стоял себе и стоял, Петр Алексеевич не откликался – Он опять застыл, как восковая фигура, я не выдержу этого!

     Наконец-то ей ответили:

- Ты знала куда ты идешь работать.

- Перестаньте называть меня неизвестным писателем! Я скоро стану известным на весь мир, возможно даже на всю вселенную! И не смейте входить ко мне в комнату без стука!

     Услышав голос неизвестного писателя, Настя застыла на месте, а Петр Алексеевич зашел в палату и спокойным голосом сказал:

- Мы идём на поправку. Настя, ведите его на укол. А если он не захочет слезать со стола, так позовите охранника, он поможет – и медленно удалился, чтобы потом вернуться и сделать обход по палатам душевнобольных.