Нет я вовсе не буду хватать тебя за руки
И кричать что ты лучше всех на этой нелепой планете
Яркий и броский как цветные воздушные шарики
Честный и голый как безоберточные конфеты.
Лабиринты в моём нутре и пачками сигареты.
Солнце  есть, говорят, но мне не видно где оно светит
Мне не видно его даже летом.
Как мне быть со всем этим светом
Когда воется громче волка и стреляется пистолетом
Надломилась ось в позвоночнике
Сдвинут контурный вектор
Ты выселен в отдалённый участок памяти
В сердечное тихое гетто.
Побудь там пока если негде совсем пожить.
Нет разницы для нехороших дел в каком органе их вершить
Только бы не пугать и прошлого не ворошить.
Так зашкалит порой что не знаешь куда смотреть
Не поймешь кто кем пахнет, кто в кого вшит
Так что ёрзает сердце, рука дрожит
И думаешь что вот такие его глаза тебе точно не пережить
Но не видно их.
И ты упорно учишься жить без них.
Так стараешься жить без них.
А зима с новой силой даёт под дых
Замирает вдох-выдох, рождается новый стих
Небо серое как пальто а ты его хмурый блик
Упавший наземь внезапно как бледный кожей старик
Очень долго друживший с болезнью сосудов.
После боли становишься ясным светящимся буддой
Но всё еще трогательным, подозрительно хрупким
Мягким на ощупь как беспозвоночная губка
Беспомощным как звуки из телефонной трубки
Где просят терпения чтоб подождать еще хоть минутку.
Будто время и правда как последняя стойкая лодка
Тому в чьем теле воды и так по самые уши и самую глотку.
и как будто бы это была не война или какой конфликт
когда ждешь сыновей и плачешь теряя свой гордый лик
получаешь награды за раны и мимический нервный тик
а потом вдруг живешь не так как умеешь и как привык –
вдруг пьешь красное из бокала, заедешь французским бри
спишь подолгу от слабости и от большой любви
и одно твоё сердце распадается на куски
но это тоже от слабости. тоже ведь от любви.