Чистая, широкая площадь. Аккуратная, вся в каких-то замысловатых цветах, клумба. Цветы красные и желтые, крупные и яркие, я таких и не знаю.  Они такие живые и их так много, а на улице уже середина сентября...
Длинная лестница ведет к храму. Вдоль лестницы, как и надлежит,  просящие милостыню на обустройство храма. И сотни таких разных паломников...
Люди едут в монастырь со всех уголков страны. Едут поставить свечи и помолиться за живых и мертвых. Едут за отпущением грехов своих и своих близких. Едут просто прикоснуться к чему-то возвышенному и святому. Кто-то искренне верит в Бога. Кто-то наивно полагает, что выпив святой воды и купив иконку, уладит все свои жизненные проблемы. Но рано или поздно сюда приезжает каждый.
...Очередь в Лавку человек в 60... И как правило, кто-то с кем-то непременно начинает знакомиться.
- Вы не знаете, в этом или в нижнем храме сейчас молитва?
- До 9-ти - в этом, а с 9-ти - в нижнем, - тихо отвечаю я хрупкой женщине лет пятидесяти.
- А свечи тут оставлять или с собой в храм? - Опять спрашивает она.
- За упокой, сказали, оставляют вместе с запиской, а заздравные ставить самим,- отвечает моя подруга.
- Я не часто, к сожалению, бываю в церкви.
- Да мы тоже, - говорит моя подруга. - Но нам сказали так.
- Надо ходить в храм, - кто-то из женщин вмешивается в разговор.
- Не всегда жизнь дает такую возможность, - отвечает моя соседка....
- Я с Вами согласна, - отвечаю я, думая о своем.
- У меня мама лежала почти 10 лет. А теперь лежит дочь.
Меня пробивает током.
- А сколько дочери?
- 38 лет.
- Сколько же Вам? - Удивляюсь я.
- Почти 60, - отвечает она.
- Сколько?! - Я не верю своим глазам, она выгдядит практически моей ровесницей. Мне 45.
- 56-й год.
- Никогда никому не говорите, Вы не выглядите на свой возраст.
Она улыбается:
- Просто мне некогда стареть.
Очередь движеться очень медленно. Моя подруга убежала в храм. Я осталась здесь отдать записки на молитву о живых и мертвых. Для меня это важно.
- А у меня папа лежал 4 года. - Почему-то говорю я.
- Инсульт?  - Спрашивает она.
Я согласно киваю головой.
- У моей мамы тоже был инсульт.
- А с дочерью что? Ведь молодая совсем.
- Онко...
И ее глаза словно зарывает туман.
- Она сама медик. И всегда говорит мне только одно - "Только бы Бог дал тебе здоровья не уйти раньше меня".
У меня по спине ползет противный холод. 38 лет - и такая обреченность!
- Приехала вот, поставлю свечечку...Не могу надолго оставить ее одну. Сын, конечно, за ней посмотрит,но...
- Вы не отчаивайтесь, - искренне говорю я ей. - Надо надеятся. Сколько таких больных Вера и Надежда поднимала на ноги.
- А я и верю. - Тихо говорит она.- Я всегда верю. Знаете, когда сыну было 12 лет, он поскользнулся в бассейне и повредил позвоночник при падении. Были такие ужасные боли, что ему давали наркотики, чтоб только облегчить страдания. Никто не верил, что выживет. А я верила. И он выжил. Но наркотики сделали свое дело - он стал зависим. И я пошла по всех сектах и церквях, я просила людей, чтоб молились о нем. Два года мы боролись за него, и он выжил. Он закончил институт. У него хорошая работа. Он краисвый парень. Когда-то мы с дочкой по очереди сидели с ним. А вот теперь лежит она сама...
Мне хочеться сжать в руках эту маленькую хрупкую ладошку.
- Вы сильная женщина, Вы сможете, у Вас непременно все получиться.
А про себя думаю:"Я не такой верующий человек, я не знаю молитв, кроме "Отче наш"... Но с сегодняшего дня я буду молиться об этой молодой женщине. Бог должен услышать наши молитвы. Потому что у этой хрупкой женщины ничего нет в жизни, кроме ее детей. И за них стоит помолиться.
Она рассказывает историю своей семьи, историю своей мамы и свою. Она знает, что через полчаса наши пути разойдуться навсегда, и вряд ли когда-то еще сойдуться вновь. Мы живем в разных концах страны.
- Знаете, меня называют "железной леди", - говорит она. - Я развелась с мужем и растила детей сама. Прошла больше 100 судов, он не давал мне жизни. Живем в одном городе. И дай Бог ему здоровья - он научил меня быть сильной.
Она не плачет. Думаю, свои слезы она выплакала давно. Так бывает - слез просто нет. Хочеться поалакать, а их нет.
В ее глазах появляется только какой-то туман, когда она говорит о детях.
- Знаете, на работе никто даже не знал, что у меня болеет мама. А свой график я выстроила так, чтоб никому не быть обязанной, чтоб не отпрашиваться.
"И чтоб не жалели", - мысленно заканчиваю я за нее. Как мне это знакомо...Когда выстраиваешь под обстоятельства собственную жизнь. Потому что эти обстоятельства сильнее тебя самой - от тебя зависит жизнь другого человека.
"Железная леди"... А кто пробовал быть такой? Кто спрашивает, хочешь ли ты сама быть такой? Жизнь тебя просто ставит перед фактом.
Прости их, Господи, ибо не ведают что творят...
Прости их, бездумных и злых. А я их прощаю и жалею. Потому что их души пусты, неспособны к состраданию.
Прости и ту женщину, которая рассказывала людям, что я купила квартиру и теперь езжу на работу с новой квартиры. Спасибо, что не от любовника. Пожалела. Я ехала к папе каждое утро, до работы, в 6 утра. Все четыре года. А возвращалась в 7-45. На обратном пути меня видели все, кто хотел или не хотел...Как тополь на Плющихе, торчала каждое утро на остановке. Но ведь надо кому-то создавать легенды...
Раз о нас говорят - значит мы еще живы...
Доходит уже и наша очередь, когда появляется еще один монах. Мы оказываемся прямо у стоечки с записками. Моя собеседница подает свои записки и протягивает деньги. Монах задает необходимые вопросы, принимает деньги, делает отметки на записках. Она поворачивает ко мне просветленное лицо, спрашивает мое имя, и называет себя. Все, что я успеваю, это пожелать ей удачи - моя очередь отдать записки...
А она уже растворяется среди людей - такая маленькая и хрупкая женщина.
Спаси их, Господи!