Выкладываю полную версию.

Поцелуй

Неожиданно, тиканье часов разбудило меня, будто оно только что появилось из неоткуда. Понимая, что никакая сила не могла завести часы только что, и припоминая, что вчерашней поздней ночью всё тоже тиканье убаюкивало меня, я согласился с мыслью, - время ни на секунду не останавливалось. Вздохнув полной грудью и открыв глаза, я вспомнил всё.
Вчерашний поздний рейс из города, жуткая гроза, пылающее молниями небо, и ещё раньше, до всего этого, - прощанье…

С одной стороны – необычное, а с другой – совершенно предсказуемое чувство окутывало меня и всех вокруг собравшихся. Небо хмурилось с самого утра, как будто угадывая мои мрачные мысли и отображая их для всеобщего посмешища. Чёрный галстук стягивал шею, не привыкшую к строгому костюму. Сзади послышался тихий шёпот , я обернулся. Священник направился к гробу, проходя среди расступившихся людей. Ступая мимо меня, он заглянул мне в глаза.
Кадило зазвенело, и запах афонского ладана раздразнил нюх. Я не мог плакать, и вряд ли был способен на что-нибудь другое. Поминки были скромные, тихие, никто не промолвил ни слова. Но я не удивился, так и должно было быть. Нельзя было передать состояние: как будто и не было никаких похорон, а обычный, дождливый день. Осталось пару минут, а точнее, время, нужное работникам с лопатами, дабы скрыть дубовый гроб от, начинающего капать, дождя, слоем земли. Молча подойдя к прямоугольной яме, я первый бросил пригоршню земли, ведь это был мой Друг. Иначе быть не могло. Все последовали моему примеру; а может, мне так только показалось. Слишком весёлым было это кладбище. Почему? Разноцветные ленты на крестах, искусственные цветы: они будто дразнили умерших своими красками; красками своей безысходности и неизбежного тления. Скрип калитки, звон от соприкосновения железа, и я направляюсь прочь от места покоя мёртвых, места покоя смерти, места, где окажется каждый. А я уходил в надежде никогда сюда нее вернуться…

Воздух был чист и наполнен ароматами растений сада, простёртого аж до самого леса. Даже некоторые дикие деревья стали пускать свои корни в моих владениях. Алея, укрытая от сквозняков высокими растениями, пышными вишнями, яблонями, густыми кустами смородины и прочими растениями, имён которых я не знал, привлекала меня своей тишиной. Шум верхушек деревьев леса и растений сада доносился сюда приглушённо. Завораживающее зрелище представляла собой, алея вечером. Садовник зажигал лампы и на протяжении полусотен метров, моя фигура плавала от одного островка света к другому, не смотря ни на плохую погоду, ни на любые другие осложнения. Всё было, как я хотел. Иначе быть не могло, я знал это.
Порою, доносящиеся из нижних этажей поскрипывание дверей, пугали прислугу, но хорошее жалование держало их языки за зубами. Довольно редкие гости, все, до единого, издавали возгласы изумления при виде многоэтажного, многокоридорного обиталища. Пожалуй, мой загородный дом и вправду можно было назвать замком. Здесь архитектор не выстроил узкие бойницы, каменные стены, выдающие вперёд, но атмосфера дома гнетуще влияла на каждого вошедшего, кроме меня. И сейчас, я не решаюсь ответить на вопрос, кто кого больше гнетёт – стены обиталища, или я сам предоставляю им повод для негативных ощущений.
Медленно прогуливаясь аллеей, я вышел за её пределы, и, сам того не желая, очутился при входе в лес. Высочайшие стволы деревьев как то неестественно напирали на ограду сада, хотя, скорее, человеческая рука сотворила сию несуразность. Шагая сквозь густой, древнейший, девственный лес, идя сквозь чащу, мимо каждого ствола дерева, я чувствовал себя командиром, проверяющим построившихся солдат. Внезапный солнечный луч осветил всё вокруг, и древность леса испарилась, оставив улыбающиеся мокрые листики, переливающиеся на солнце. Гнилой ствол, давно упавшего, дерева преградил мне путь, я не стал играться с судьбой, и, развернувшись спиной к выбранной, ранее, тропе, уселся на бревне…

- Ну же! Давай дружище! – такой фразой подтолкнул меня Друг к выполнению моего желания, для него, будущее лишь игрой.
- Я, я… я не могу… - краска залила моё лицо.
- Не бойся, у тебя всё получиться! Ты очень симпатичный парень. – поддержал его Расторопный.
Чёрный фрак, сдавливающий туловище где-то в районе пояса неуклюже сидел на горбатой фигуре, белая рубашка зверски давила шею. Зацепивши ногой собственную трость, чертыхаясь, поднимая и ставя её обратно к стулу, я прислушался к ансамблю. Музыканты доигрывали последние такты. Многообещающе начало подходило к моментам кульминации. Торжественные звуки вальса влились в душу, задев сердце. Я почти не контролировал себя. Будто пьяный, пошатываясь, я подошёл к Ней и сипло шепнул: «Разрешите пригласить вас на танец». Звонкий смех, достающий до белёных сводов потолка гигантского дворца, смешался с музыкой, не обратив на себя лишнего внимания. Тут же появился Друг. Он всегда появлялся в нужной ситуации, а, возможно, мне так только казалось.
- Он имел в виду, разрешите мне, потанцевать с вами, - вклинился Он в разговор. Не успело пройти то время, пока я приходил в себя, как Друг закружился с белокурой синеглазой красавицей в вальсе. Ничего не замечая, опрокидывая подносы официантов с шампанским, я добрёл до столика.
Безрассудный молча глянул на меня.
- Это судьба, - читалось в его глазах.
- Я знаю, - согласился я. Этот ответ Они слышали от меня по сотне раз на день кряду. Мне не было что им ответить, у них не было, что у меня спросить.
Вечер подходил к концу. Всё шампанское – выпито. У всех гостей подкашиваются ноги, то ли от усталости, то ли от алкоголя, то ли от танцев. Я подошёл проститься с господином дома; на мои благодарности и выражения восхищения, Властвующий ответил:
- Да будет этот день роковым для тебя, друг мой.
Моё недоумевающее лицо вызвало улыбку у Властвующего, но не более того. Вернувшись к Друзьям, мне пришлось наблюдать небывалую картину. Все они: Расторопный, Безрассудный, Завистливый, Сносный стояли над Другом. Лицо последнего, ранее, цветущее, беззаботное, сейчас покрыла испарина. Смертельная бледность; глаза безумца бегали по комнате в поисках чего то или кого то. Я подошёл ближе. Он остановил взгляд на мне.
- Я влюбился, - прохрипел он. Тут я всё понял. До этого момента, я уже успел забыть о моём сегодняшнем промахе, и вернулся с небес на землю. Это случалось каждый вечер.
- Я знаю, - последовал стандартный ответ.
Друг отмахнулся от моих слов как от назойливой мухи, и, вдруг, с криком, сорвавшись со стула, на крыльях страсти подлетел к Девушке. Всё те же белые кудри, всё та же стройная фигура, лишь взгляд кокетки портил её теперь. Схватив руку, он жадно впился взглядом в лицо, изучая по очереди глаза, лоб, губы…
Четверо ошеломлённых друзей, среди которых был и я, чуть было не лишились чувств, когда Она обвила ручками шею и соприкоснулась своими губами с его. Тело его обмякло и рухнуло на пол. Кто-то из прислуги бросился за доктором, а ещё кто-то вызвал экипаж. Пока Друга привели в чувство, Девушка скрылась. Никто и не пытался её задерживать, да и ей находиться здесь более не хотелось. Обведя взглядом толпу, и не увидев среди лиц Её, он со стоном вновь поник в беспамятство…

Крупные капли начинающегося дождя начали растекаться у меня за шиворотом, и я, второй раз за сегодня, пробудился. Погода вновь нахмурилась, но мне было вовсе не до неё. Я с удивлением заметил, что задремал на том самом гнилом стволе. Достав часы, открыв крышку, чуть было не ахнул. Половина третьего, а гонга то так и не было. Неужто я так далеко зашёл? Нет, я просто спал…
И впрямь, через пять минут, проделав обратный путь, я очутился на опушке, отворяя калитку своих владений. Четверо оседланных, взмыленных коней стояли у ворот со стороны дороги; направляющийся к ним, конюх  имел явное желание расседлать животных, дав напиться.
- Вы заставили нас ждать, - так приветствовал меня Завистливый, когда я вошёл в свою столовую. Остальные лишь кивнули головой без разбора: то ли в его поддержку, то ли просто здороваясь.
- Я знаю, - улыбка. Минутное молчание, затем каждый осушил по бокалу вина; при этом встав, и подняв руку с напитком чуть выше положенного.
- Помянем, - хор из пяти голосов.

Опять воцарившееся молчание нарушил Ищущий, зашедший без стука, и без предисловий начавший свою речь.
- Господа, есть новые версии убийства и подозреваемые в убийстве.
- Ограбление, - фыркнул Расторопный.
- Исключено. Ничего не было взято, - парировал Ищущий.
- К чему вы клоните? – с угрозой в голосе осведомился Завистливый.
- Убийца здесь. В этом зале, - завершил Начавший.

Воцарившееся гробовое молчание в этот раз нарушил взрыв смеха пяти глоток. Лишь Ищущий держал серозную мину.

- Господин Сносный, на прошлой неделе, убитый застал вас с другой женщиной, в вашем доме, когда жена уехала. В этом он сознаётся в личном дневнике. Всем известна ваша незавидная финансовая зависимость от вашей супруги; притом, что при желании, она оставит вас без гроша.
- Господин Завистливый, в сейфе убитого обнаружены документы о ваших тюремных заключениях, использовав их, убитый мог бы сдвинуть вас с места председателя городского управления, и занять сию должность сам.
- Господин Безрассудный, в своём завещании, убитый приписывает вашему имени наибольшую долю в виде золота, после его смерти, с приметкой, что вы ныне знаете об этом; за вашу помощь при раскрутке его дела. Во вчерашней газете была обнаружена статейка о банкротстве вашей обувной фабрики и остановке производства из-за неуплаты жалования рабочим.
- Господин Расторопный, убитый имел против вас векселя на огромные сумы, которые, после его смерти направлялись прямехонько в руки к господину Безрассудному – с ним вы близкие друзья.
- Лишь для хозяина этого дома у меня нету обвинений.
     Что скажете, господа?

Теперешнее гробовое молчание нарушали лишь старинные часы, висевшие в другом конце столовой. И, вдруг, мне всё это так надоело, что я чуть было не заплакал.
- Это мог сделать любой из вас. У каждого был мотив, и возможность. После того, как, ныне покойный, потерял сознание, вы – пятеро, отвезли его экипажем в его номер. Там в сознание он так и не пришёл. Так как дверь снаружи закрывалась лишь ключом, будущий у убитого, а изнутри – на защёлку, вы решили дверь к нему не закрывать и приказали швейцару отеля никого в номер не пускать. После чего разошлись по своим номерам. Любопытно: четыре раны на теле убитого, каждая, кроме одной, нацелена приблизительно в сердце, а четвёртая – точно в сердце. Причём, при осмотре тела была замечено, что все четыре ранения были сделаны разными оружиями, а одно из них – левой рукой, ведь так, господин Сносный? А то, что прямо в сердце, скорее всего сделали вы, господин Расторопный, биолог по образованию, хорошо знающий анатомию… Вроде бы всё.
Ах да! Но самый интересный факт для вас четверых, на самом деле заключается в том, что в момент вашего, как оказалось,- липового убийства, жертва была уже мертва, по меньшей мере 4 часа. Крови, от ваших ранений не было – просто глубокие порезы на теле, кровь уже не двигалась по сосудам во время нанесения ран.
Ищущий перевёл дыхание и впился глазами в меня.
- Ведь так? Господин Скромняга?
- Вы бредите, - я сам не ожидал услышать от себя столь презрительную и чёткую фразу.
- У вас в номере уже был произведён обыск и обнаруженный медленнодействующий яд свидетельствует явно не в вашу пользу. Именно тот яд, подсыпанный вами в бокал убитого, когда вы чуть было не сбили с ног официанта, несущего танцующим шампанское.  Молчание…
- Зачем Вы это сделали? – а что он ещё мог спросить у меня…
- Зависть. Злость. Любовь… Всё сразу. Но мне пора уходить, господин Пугающий, - прошептал я.
- Куда это вы? Вы пойдёте лишь со мной в ближайшее отделение полиции, я поведу вас туда на правах инспектора.
- Посмею не согласиться.
В этот раз, капсула с быстродействующим ядом, помогла больше, чем использованная, несколько дней назад.

Эпилог

О чём сие творенье?
Посмеете спросить.
Посмею вам ответить.
О том, что нужно жить.

Жить честно,
Без затмений,
Без призраков сомнений,
Судьбу свою сносить.

Поверьте мне!
Оно воздастся вам!
А как же ещё быть?
Ведь жизнью без сомнений,
Без грязных угрызений,
Вот так-то нужно жить.

Друзей неверных,
Вероломных,
Постигнет злая доля.
Убьют клинком,
И как собак,
Зароют где то в поле.

Ну хорошо. А как же чувства, страсти?
Да. Пожалуй здесь, козырней будут масти.

Всё начинается с любви,
Ну а потом – тоска и туга.
И это привело, в конце концов, на похороны Друга.