Облазив долы, склоны и овраги,
Водоразделы в Складчатых Карпатах,
Листаю пожелтевшие бумаги
По скважинам конца шестидесятых.

Бумага тёмная и хрупкая уже:
Вот так бурили в мае, так в июле,
Но что же беспокойно на душе
И скорость мыслей, словно в поле пули.

Тут всё по датам, всё по месяцам,
Но вижу за сухой строкою сводки,
Где всё лежит как будто по местам,
Весь наш бардак и дно стакана водки.

Вот третье мая – недоподнят керн,
Бригада – с похмела, ну, это ладно.
Ушёл в растопку старенький Жюль Верн:
Дрова сырые, по ночам прохладно.

Шестое – в скважине солёная вода,
Десятого стажёр «забрит» в солдаты,
Всё так же, как вчера, всё, как всегда,
Но почему-то беспокоят даты.

Геолог мрачный приезжал вчера,
Чтоб провести исследованье керна,
Он ловит «Голоса» по вечерам
И что-то понимает в них, наверное.

Бурмастер пьян, помбур навеселе,
Шофёр надрался без причин мертвецки,
На танцах драка вечером в селе,
Да всё по-нашему, всё очень по-советски.

Что танцевалось там – да вроде твист,
Носили шляпы – кажется, из фетра,
Я в прошлое проник – под хрупкий лист
На 30 лет в бумажных километрах.

«Качалось» лето – 68-й,
Два дня простоя – вся бригада в блядки,
Устал студент и просится домой.
Всё, как обычно, что же не в порядке?

Быть может, грохот, уж который день,
От трассы на Восточную Европу;
«Учения идут», – сказал студент.
Геолог выпил и послал всех в жопу.

Аванса нет. Бурмастер: «Ша, не бить».
За кровные двоих послал в посёлок,
Когда ж вернулись, удалось забыть,
Что в жизни трасса, ну, а что – просёлок.

А гул грозы плыл за водораздел,
Хотя на небе августа ни тучки,
Шла «пропаганка» по "Большой Земле",
Считал народ секунды до получки.

Закрыли скважину и посвятились браге,
Да и поутру пили вновь – не воду,
А танки шли по Попраду и Праге,
Давя свободу,
       давя СВОБОДУ.
                20.07.2003 г.